«Правила Дохтурские, как при оных водах поступать»

Появлению курортного дела Россия обязана царю Петру I, вдоволь попутешествовавшему по Европе и изрядно «приникшему к колодезю познания». Непоседливый характер монарха, аскетические условия его жизни в ходе Северной войны и строительства Питерсбурха с последующей безумной «реабилитацией» в ходе многочисленных, вызывающих оторопь у современников ассамблей требовали периодической смены образа жизни и реального восстановления сил. Родина могла предложить царю лишь баньку с березовым веником, деревенских знахарей да традиционную чару перцовки, особо здоровья не добавлявшую.

Зато «в европах» очень хвалили целебные свойства минеральных вод. Сбросив оковы Средневековья с его ужасом перед омовениями обычной водой, в которой небезосновательно видели источник заразы и моровых поветрий, в эпоху Просвещения в Старом Свете принялись изучать благотворное воздействие подземных горячих источников на желудочно-кишечный тракт, кожные и иные «постыдные» заболевания, нервную систему и прочие. Результаты обнадеживали, и аристократия завела моду под наблюдением лекарей принимать ванны из минеральной воды.

Любознательный Петр I также не был чужд прогрессивного взгляда на водолечение. С его подачи ряд российских городов были основаны как раз на целебных источниках минеральной воды, лично продегустированной сувереном. Наслышанный о европейских диковинках, царь в 1711 году совершил «медицинский тур» в имперский Карлсбад, где восстанавливал силы в течение нескольких месяцев. У царя от неумеренной жизни намечались проблемы с почками, которые во многом и сведут его в могилу. А горячие ванны сильно облегчали ему «нутряные боли».

Затея настолько понравилась, что летом 1717 года Петр по совету «скотского дохтура Арескина» посетил уже имперские Нидерланды, где в городишке Спа пил целебные Пуонские воды. Эффект от вод вновь вышел ободряющим. Настолько, что царь распорядился заниматься «приисканием» вод в своей огромной стране и лично контролировал процесс. Государь шутить не любил, а посему комендант Олонецких заводов Вилим Геннин ему оперативно доложил, что некий молотовой работник Ивашка Рябоев с Кончезерского чугунно-плавительного завода, «скорбевший сердечною болезнью», еще в 1714 году отыскал на Равболоте незамерзающий при карельских морозах родник. Водица, дескать, из него хоть и желтая, но особая: Ивашка, де, испив оную, почувствовал серьезное облегчение.

Петр сначала послал на Равболото медика Лаврентия Блументроста для проведения необходимых анализов, а затем не утерпел и лично пожелал удостовериться в целебной силе ивашкиной водицы. Там сияющий Блументрост явил государю солдатскую кружку с желтоватой жидкостью, объяснив, что цвет сей аквы показывает щедрое содержание в ней железа, сиречь металла бога войны Марса. Оттого и воды следует именовать Марсиальными. А на месте этом соорудить лечебницу «на манер европ и франций». Так появился первый в России курорт, куда сам Петр ездил лечиться четырежды и куда стало модно кататься всему двору.

Для эффективного функционирования курорта Петр в марте 1719 года издал «Правила Дохтурские, как при оных водах поступать» и «Указ на Дохтурские правила». В «Правилах» рекомендовалось: «Пить воду натощак по утрам, есть не ранее чем после трех часов. Ходить, не лежать и сидеть... После принятия вод за обедом полагается рюмки две вина бургонского или рейнвейну...»

Государь советовал не «с потолка». По его утверждению, «не только многие больные исцелением своим освидетельствовали, но и Мы Сами со своею фамилею и многих знатных персон присутствием и употреблением оных вод все пользу получили, и могу сказать, что паче других вод, которые мы двои, а именно Пирмонтские и Шпаданские, употребляли, от сих пользу получили».

Курорты в постоянно воюющей России первоначально носили ярко выраженную госпитальную составляющую. Они нужны были в первую очередь для исцеления раненых воинов. Поэтому к концу XVIII — началу XIX века вектор поиска целебных вод начал смещаться ближе к театру военных действий — на Кавказ.

Там еще в петровские времена придворный врач Готлиб Шобер отправился «приискивать» целебные воды на Северном Кавказе и обнаружил горячие минеральные источники.

В марте 1803 года инспектору Кавказской укрепленной линии и главнокомандующему войсками в Грузии генерал-лейтенанту Павлу Цицианову, который занимался обустройством Военно-Грузинской дороги, сообщили, что в 30 верстах от Константиногорской крепости у Бештовых гор обнаружен горячий источник. Заручившись поддержкой императора Александра, избалованный серными банями Тифлиса Цицианов послал туда медиков для исследования его целебных свойств. Медики, поплескавшись весной в открытых природных ваннах, пришли в восторг и дали положительное заключение — и нервы успокаивает, и раны заживляет, и мозги на место вставляет.

В 1809-1810 годах домашний врач семейства Репниных-Волконских Федор (Фридрих-Йозеф) Гааз предпринял путешествие на Кавказ с целью разыскать источники, открыв целебные свойства нарзана Кавминвод. «…Вода, ранее неизвестная и открытая мною на Бештау, представляет собой один из самых интересных источников. В Европе нет подобного железистого ключа, температура которого достигала бы 34 градусов по Реомюру», — утверждал доктор.

Александр тут же издал рескрипт о строительстве у пятигорной Бештау необходимой курортной инфраструктуры для господ офицеров, ванн и помещений для отдыха. А чтобы это выглядело не как войсковой бивуак, прислал из столицы «архитектона» Николая Львова.

Однако за неимением петровского опыта устройства подобных заведений и погоней за петербургской роскошью построек напрочь забыли про меры карантинные. В итоге занесенная с ранеными офицерами в окрестности Бештау эпидемия чумы чуть было не загасила трепетное курортное пламя.

Лишь после окончания наполеоновских войн с приходом на Кавказ «главноуправляющего» генерала Алексея Ермолова дело сдвинулось с чумной точки. Прекрасный полководец стал одновременно прекрасным администратором. Ему удалось невероятное — выбить из Петербурга 550 тысяч на обустройство нового курорта и не украсть при этом ни гроша. На эти средства были построены первые 11 ванн на уступе горы Горячей, Александровские купальни на источнике у подножья пятиглавой горы. Ермоловскими стараниями сюда были приглашены швейцарские архитекторы братья Иоганн и Иосиф Бернардацци. В Пятигорске ими были построены здание ресторации (ныне институт курортологии, 1825), Лермонтовские ванны (бывшие Александровские, затем Николаевские, 1826-1831), беседка «Эолова арфа», грот Дианы, галерея над Елизаветинским (ныне Академическим) источником, дом для неимущих офицеров (ныне курортная поликлиника) и прочее.

Удобное расположение курорта, получившего название по имени пятиглавой горы — Пятигорск, сделало его популярным курортом не только для военных, но и для светской публики.

Сюда потянулись за водолечением и «меди­цинским туризмом» сначала семьи военных, а затем и обычная столичная публика, бегущая от тяжкого балтийского климата к теплым предгорьям.

Для их обслуживания правительство занялось переселенческой политикой — новые жильцы Предкавказья были на 5 лет освобождены от всех податей.

XIX век вообще стал периодом расцвета модных российских бальнеологических курортов, водо- и грязелечебниц по всей империи. В 1803 году открылся старейший русский курорт в Липецке с минеральной водой для ванн и питьевого лечения, в 1828 г. основан курорт Старая Русса, в 1830-х — Одесские грязевые курорты, в 1833 году — Сергиевские минеральные воды, в 1837 году — прибалтийский Друскининкай, в 1838 году — Кемери, в 1848-м — Усолье, в 1867-м — алтайская Белокуриха, в 1864 году — Горячий Ключ и другие. В конце века начал набирать популярность Крым. Курорты заинтересовали частный бизнес, который арендовал лечебницы и неплохо зарабатывал на новой моде.

Основоположник российской педиатрической школы Александр Никитин в 1825 году систематизировал значительный материал по водолечению и опубликовал исследование, в котором были даны обстоятельные рекомендации по применению пресных ванн разной температуры, искусственных и природных минеральных ванн, морских купаний, озерной и морской грязи.

Но все равно среди курортов не было равных Кавказским Минеральным Водам. Регион быстро превратился в настоящее «тусовочное место». Война отодвигалась в горы, Новороссийский край заселялся и развивался. Жизнь здесь была недорогая, земля обильная. Вокруг Бештау появляется целая сеть курортов — Пятигорск, Кисловодск, Ессентуки, Железноводск.

«Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножья Машука: во время грозы облака будут опускаться до моей кровли. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бештау синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу предо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, а там дальше амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начиная с Кавказа и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…» — так описывал увиденное лермонтовский Печорин.

Уважаемая публика обрела собственные «воды» гораздо дешевле, чем курорты «европ с франциями». «…Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине — чего бы кажется, больше? Зачем тут страсти, желания, сожаления?.. Однако пора. Пойду к Елисаветенскому источнику: там, говорят, утром собирается все водяное общество», — писал Печорин в своем журнале.

Вступить в «водяное общество» означало быть приобщенным к избранным и вхожим в самые приличные дома. На «воды» стало ездить модно и престижно. Сюда потянулся и купеческий капитал — «воды» начали брать в аренду.

В Железноводске архитектором Влади­миром Семеновым был построен дворец эмира Бухарского Сеид-Ахад-Боходурхана. Ему приглянулись местные достопримечательности, и хан купил здесь дачу Клюгенау, задумав перестроить ее во дворец. Проект Семенова был выполнен в традиционном восточном стиле — с минаретами и полумесяцами на куполах, украшенных сурами из Корана. Строили дворец специально приглашенные мастера из Хорезма.

Здесь была конюшня, помещения для экипажей, ледник и иные хозяйственные постройки. Отдельный домик, соединенный с дворцом, предназначался для гарема. Предполагалось, что весь гарем сюда эмир вывозить не будет, оставив его дома, но для особых любимцев необходимо помещение.

Интересно об этом писал потом туркестан- ский генерал-губернатор генерал-майор Дмитрий Логофет: «Многочисленный гарем эмира находится в Бухаре. Дамы гарема вызываются в резиденцию по усмотрению эмира, но вообще в Кермине при дворе женщин в гареме почти нет…Зато очень много бачей, мальчиков в возрасте от 8 до 15 лет, пользующихся особым вниманием и уходом».

Сам эмир свой дворец так и не посетил. Ему сказали, что в ходе строительства с лесов упал рабочий и разбился насмерть, а суеверному Сеид-хану подобные вещи всегда казались роковыми.

Новый импульс курортам придало появление Владикавказской железной дороги, отдельную ветку которой протянули до Кисловодска. Теперь добраться до «вод» стало гораздо проще и дешевле. К началу ХХ века Кавминводы превратились в настоящую бальнеологическую Мекку империи, где могли отдыхать уже не только аристократы, но и любая публика, способная купить железнодорожный билет. Ежегодно курорты посещало до 40 тысяч отдыхающих.

Победа советской власти привела к национализации курортов. 4 апреля 1919 года Совнарком РСФСР издал декрет «О лечебных местностях общегосударственного значения», передававший их в ведение Наркомздраву. В 1919 году в разгар Гражданской войны таковых набралось всего пять: Старая Русса, Липецк, Сергиевские минеральные воды, Эльтон и Кашин. Но уже через год после падения Крыма их число увеличилось до 22. Вопросами бальнеологии занимался даже лауреат Нобелевской премии академик Иван Павлов, направивший в Пятигорск своих учеников для организации экспериментальной лаборатории и исследования лечебного действия минеральных вод.

Однако далеко не сразу они стали достоянием трудящихся. Совнарком в первую очередь поставил лечебницы на нужды «ответственных товарищей».

По предложению секретаря Замоскво­рецкого райкома РКП (б) Розалии Землячки, с 1921 года Управление делами ЦК РКП (б) создало курортно-санаторную комиссию, в обязанности которой вменялось составлять списки нуждающихся в реабилитации и организовывать для них усиленное питание и лечение на отдыхе.

В феврале 1922 года были специально выписаны два немецких врача Клемперер и Ферстер, которые обследовали группу «ответственных товарищей» и обнаружили у них массу хронических заболеваний. Несколько десятков видных деятелей (в их числе Сталин, Уншлихт, Дзержинский, Сокольников, Ягода, Шляпников, Смидович, Каменев, Антонов-Овсеенко и др.) были поделены на две части. 16 из них отправились на отдых и лечение в Крым, 34 — на Кавказ. По соглашению между Управделами и Наркомздравом это предусматривало размещение находящихся на лечении партийных работников, по возможности в отдельных помещениях, их доставку с вокзала (пристани) и обратно автомобилями, обеспечение разнообразным питанием (не менее 5000 калорий в сутки), постельным бельем, проведение медицинских консультаций лучшими врачами-специалистами. Места предоставлялись исключительно для заболевших наиболее активных и перегруженных работой членов РКП, по квалификации не ниже членов губкомов и обкомов. Это дало начало появлению ведомственных санаториев отечественных курортов. Впрочем, система всеобщего доступного здравоохранения, организованная наркомом Николаем Семашко, предусматривала организацию широкой сети здравниц по всей стране. И в начале 20-х годов только в Крыму были открыты лечебницы на 25 тысяч мест, которым были переданы молочные фермы, огороды, виноградники Ливадии. ||